– Если откровенно, то мне трудно понять подобные проблемы. – Гилсвери усмехнулся. – По твоим словам, ты изо всех сил отказываешься от могущества, неожиданно свалившегося на твою голову и полностью подвластного именно тебе, и никому больше. За одну возможность приобщения к подобной силе у нас любой маг душу бы Мраку продал…
– А я его, кажется, понимаю, – сказала Тай.
Я вежливо улыбнулся. Она меня понимает. Спасибо тебе за участие и моральную поддержку, Тай, но тебе, как ты сама поправилась, только так кажется. Если человек говорит, что понимает тебя, не испытав при этом что-либо подобное на собственной шкуре, то это лишь иллюзия его понимания. Исключительно личная субъективная иллюзия…
Как выяснилось уже здесь, в этом мире, сбежать от подарка Нкота оказалось невозможно. Я понятия не имел, в какую часть галактики, а то и Вселенной меня сейчас занесло – ведь прыжок с помощью хкаси-телепорта производился вслепую, лишь по заранее определенным условиям жизнеобеспечения, – но по-прежнему ощущал связь со своим Клинком. Вечным Клинком. Немного ослабевшую, но четкую и устойчивую. Трудно не узнать запах хорошего кофе из соседней комнаты – так и в моем случае. Когда-то я задавал себе вопрос, что же такое для меня этот артефакт древней цивилизации – подарок, награда или Рок, – и теперь склонен был считать его своим личным проклятием. За те годы, что я им владел (или он мной?), я так и не осмелился заглянуть в особую Внутреннюю Реальность, которой он обладал, – бывшее вместилище душ бесчисленных поколений лешуков-олджей. Заглянуть, чтобы побродить по его призрачным полям и рощам, привести этот внутренний мир в порядок сообразно своему пониманию этого порядка… Мне не хотелось такой ответственности. Мне казалось, что, пока я не сделал первый шаг, я свободен. Но как только я появлюсь там, моей свободе выбора придет конец. Когда-то Нкот дал мне хороший совет: «Старайся всегда хоть немного заглядывать в свое собственное будущее, пытайся понять, во что в этом будущем выльются твои поступки, совершенные в настоящем». Я запомнил его и действительно старался ему следовать, хотя, вероятно, не совсем так, как ожидал бы сам олдж, – взять хотя бы Вечный Клинок, к которому после истории с Шелтой я больше ни разу не прикоснулся. Хватало и того, что ощущение его присутствия преследовало меня всегда и везде, не давая покоя.
Разговор как-то сам собой увял. Вопросов не стало меньше, просто народ притомился от них, выдохся. Ночь, сырость и ветер тоже не способствуют общению. Тем более близкое присутствие охтанов.
Так что до самого утра мы ехали в основном молча. Ллер и его сородичи, хотя и были пешими, легко удерживали между собой и нами неизменную дистанцию в сорок – пятьдесят метров. Путь, который они для нас выбирали, катился впереди не хуже полотна Торной дороги. Ни разу не пришлось продираться сквозь заросли или объезжать какие-нибудь завалы. Дорога была ровной и почти прямой, за исключением нескольких небольших поворотов. На границе макора они с нами расстались. А мы, примерно еще через полчаса добравшись до так называемой Развилки, где с Торной дороги под прямым углом уходило ответвление в сторону Ущербных гор, сделали привал. В конце концов все здорово выбились из сил, и я в который раз подумал, что куда проще было бы путешествовать одному. Я-то еще был в порядке.
Монотонность ночного мрака нарушил тусклый всполох света, озарив тяжелое обезглавленное тело, ничком распростертое на земле. Всполох не угас – оформившись в некий жидкий колеблющийся сгусток, он, лизнув черные доспехи на спине мертвеца, нащупал призрачными лапками края сквозной раны от меча и скользнул внутрь, словно падальщик, дорвавшийся до бесплатного пира. Скользнул – и пропал.
На мгновение снова сгустился мрак, отвоевывая прежние позиции.
И позорно бежал от более яркой вспышки.
Сгусток выплыл из тела явно потолстевшим. Налившись силой и яркостью, он завис над телом и принялся с бешеной скоростью опутывать его сотнями тончайших нитей, жадно всасывая в себя мертвую плоть и превращая ее в мертвенно светящийся кокон. Часть нитей, нащупав лежавшую в отдалении голову трупа, ненасытно вцепилась в нее и подтащила к телу вплотную, включив в общую энергосистему.
Через некоторое время, когда кокон разбух почти втрое, полностью растворив в себе останки мертвеца и превратившись в высокое веретенообразное тело, стоявшее торчком, произошли очередные изменения. Центр «веретена» разорвала темная вертикальная линия и, разрезав его снизу доверху, раздвинулась прямоугольным проемом, вся площадь которого замерцала частыми бледными искрами.
Еще через несколько мгновений из проема в ночной мрак выдвинулся гигантский черный всадник, сотрясая землю тяжелыми ударами копыт.
Отъехав от портала на сотню шуггов, Владыка Колдэна, Икседуд, остановил своего боевого чарса, всеми своими чувствами вслушиваясь в ночную тишину. Магическая аура окутывала его плотным непробиваемым коконом, в огромных, вытянутых к вискам глазах вместо зрачков тлели красные полосы раскаленного металла. Владыка пребывал в отвратительном настроении. Через некоторое время он определил, что демона в этом макоре уже нет, а значит, следовало спешить.
Из портала тем временем текла сплошная лавина чжеров – элитных воинов дал-роктов, выстраиваясь на каменитовом полотне Торной дороги колонной по четыре в ряд.
Икседуд не наказывал исполнителей за ошибки конечной смертью, но в случае с Драхубом у него другого выхода не оставалось. Ловчему магу больше не суждено было воскреснуть – его суть в состоянии после жизни была использована для создания портала в качестве источника Силы. Только так Икседуд мог перенестись сюда, в этот макор, только так он мог закончить то, что Драхуб закончить не сумел. Все это дело с Пророчеством хасков зашло слишком далеко и грозило опасными последствиями для его Рода. Может быть, катастрофическими.